Прохождение
Из архивов музея Революции. Выписка из письма, поднятого на борт матросами революционной 'Авроры' 27 октября (9 ноября по новому стилю) 1917 года в молочной бутылке в устье Невы.
'Уважаемая Антонина Ивановна. Уж и не знаю, как и оправдаться за пропуск экзамена, но есть у меня на то, по меньшей мере, две уважительные причины. Главная, конечно, заключается в том, что сидел я накануне несостоявшейся встречи с вами на набережной и читал ответы на экзаменационные вопросы, когда налетел блуждающий электрический заряд и отправил меня в прошлое, аж в 1917 год. Очутился я на берегу Финского залива. И сразу, как ни странно, заработал мобильник. Я так это понял, что телефонную станцию на тот момент большевики еще не захватили. И увидел я на дисплее матроса Стойкина, который разъяснил мне ситуацию.


В ожидании терминатора.
Оказывается, рабочий, доставивший вождя революции Ленина В.И. в революционный Петроград - мой пращур, но файл его стерся (понимайте как хотите), и меня выдернули из 21-го века в век 20-й с целью выполнить родственный долг, т.е. вернуть потерявшей голову революции сию немаловажную часть тела. И приключилась со мной, любезная Антонина Ивановна, история столь необычная, но для меня, как вы понимаете, чрезвычайно достоверная, что все ваши байки на уроках истории кажутся мне теперь сплошным враньем, а это и есть вторая причина, почему не пошел бы на ваш экзамен, если б и мог.
Над поверхностью залива гордо реял буревестник, черно-белой молнии подобный.
Звали метеоролога Бурей. Он пытался заговорить мне зубы и отвлечь от стоящей передо мной цели, но в этом не преуспел. Зато неподалеку я нашел половинку удостоверения, выписанного на имя рабочего Константина Иванова. Пошел дальше, встретил голосистую девушку, рисовавшую странные схемы на песке.


Гордо реет буревестник.
Из них я понял, что предстоит мне путь неблизкий, по воде, к вигваму, а дальше не то по лестнице, не то по железной дороге (второе оказалось вернее). И пошел я искать лодку, привязанную к мосткам. Лодка оказалась без весел и сиденья, но зато на цепи. Первыми нашлись весла, они в свободное от гребли время служили стойками под пляжные зонты. А скамейкой кто-то зашил дыру в заборе, рядом с пляжной кабинкой, куда я заглядывать не стал, не то вышла бы фигуристая тетка и обозвала бы меня нахалом, а мне, как революционному деятелю, такой конфуз ни к чему. Знаний, полученных на уроках труда, хватило, чтобы присобачить весла и сиденье на место, и поплыл я, и поплыл, и поплыл...

Шалаш и болото
И приплыл я к другому берегу, выбрался из лодки, прошелся вдоль камышей, а там барахтается, запутавшись в сетях, кто-то донельзя картавый и родной, и помощи просит. Ну, как не помочь хорошему человеку. Ан нет! Поблизости бродит шпик, так и норовит сцапать надежду всего, так сказать, прогрессивного, и сдать в кутузку. Ну, я, конечно, попытался навести с ним контакт, но уж больно махровым оказался дядечка, даром что в очках и шляпе, и под приличного косит.
Пришлось вернуться к лодке, забрать весло и использовать его не по назначению. Низко полетел дядечка, что, по уверениям метеоролога с пляжа, предвещает бурю, а по моему разумению, как минимум, к дождю. Прошелся я по тропке дальше, а там - шалаш. И вышла из шалаша - кто бы вы думали? - Надежда Константиновна! Впрочем, поскольку лично забрался в шалаш, смотрю - бардак: записки разные, ножик, деньги... Дай, думаю, подрежу все это хозяйство, сунул в карман - и к Ильичу. Ну, кроме записок, конечно, их я даже читать не стал - похабщина всякая. Ножик оказался как нельзя кстати, с его помощью сетку вытащил на берег, а с ней и вождя. Хотел было с ним поговорить, познакомиться, а он в отказ пошел: я, мол, не я, а рабочий Константин Иванов, хоть у меня птица половинку удостоверения и утащила. Пришлось презентовать ему эту самую половинку и представиться как положено, мол, такой-то, послан ревматросом Василием Стойкиным на предмет возвращения трудовому народу его лидера. Только так общий язык и нашли.
Стало быть, поступил я на службу к самому вождю, а первое мое задание было найти голубую тетрадь, спрятанную Ильичом в котелке и благополучно там забытую. Пока искал, Ленин весь продрог. Решили мы развести костерок. Спички валялись рядом с котелком, а бумажка для растопки, она же обрывок газеты 'Правда', валялась с завернутой в нее воблой около пенька с забытым на нем карандашом. Все это хозяйство я нашел, пойдя по правой тропке, если стоять к шалашу лицом. И оприходовал на всякий случай. Весело занялись дровишки, подтянулся на огонек товарищ Ленин и сразу потребовал синюю тетрадку с карандашом, дабы перенести важные мысли на бумагу.
Писал бы он долго, если б я его не поторопил.
Решили сперва поплыть на лодке (про весло, сломанное о шпика, совсем из головы вылетело), но в лодку забралась какая-то контра, зато Ильич вспомнил, что через болото ведет тропка, куда мы мимо шалаша и направились.
У самой кромки трясины дошло до нас, что топкие места надо проходить со слегой. Вернувшись немного по тропе назад, я обнаружил прислоненную к дереву жердь и задействовал ее в качестве вышеупомянутой слеги. И все бы хорошо, но, уже почти перебравшись через болото, Ильич решил пойти другим путем и провалился в гнилую жижу по самую маковку. Как вы знаете, любезная Антонина Ивановна, выдержки и хладнокровия мне не занимать, поэтому я выхватил слегу и протянул ее вождю мирового пролетариата, но под тяжестью налипшего на него сами понимаете чего слега сломалась. К счастью, рядом рос куст, я быстро схватил его ветви и пригнул к утопающему, чем, считаю, вполне заслужил медаль. Промокший до ниточки вождь был настроен пессимистично и чуть не повернул назад, к костерку, но я мухой слетал до шалаша, снял с веревки сухие штопаные носки и вернул Ленина в нормальное расположение духа. Просохнув, он счел возможным продолжить путь. И вывела нас дорога на станцию 'Дибуны'.

Станция 'Дибуны'
Первым делом нам на глаза попалась доска объявлений, на которой висел портрет Ильича с обвинением в шпионаже в пользу Германии. С гнусной клеветой я решил разобраться позже, для чего прихватил листок с портретом с собой. На Владимира Ильича было страшно смотреть, так он был испачкан. А учитывая, что внешность его теперь известна каждой собаке, приходилось искать пути к перевоплощению.
Для начала я достал из урны платочек и гайку на веревке, ну прямо как сталкер какой. Прошелся вдоль платформы и заглянул под станционный колокол, а там - ключик от камеры хранения, ячейка ?9. На дверце этой ячейки изнутри обнаружилась странная закодированная надпись. Я скопировал ее на всякий случай на обратной стороне сорванного плакатика. А в самой ячейке лежало всякое барахло. Нехорошо, конечно, но платьице и картонный нос на веревочке мы реквизировали. В обновках Ленин похорошел и помолодел лет на 20.
Купив билеты, я выяснил у станционного смотрителя, когда отправится поезд. Оказывается, он принципиально не собирался давать сигнал к отправлению, так как кто-то спер язычок колокола. Слегка покраснев от стыда, я хотел было быстренько повесить ключ на место, но он упал и затерялся. Пришлось заменить его гайкой на веревке, похвалив себя мысленно за домовитость. Сообщил о починке колокола смотрителю, и тот разрешил нам пройти в вагон.

Вагон
Не успели сесть - подавай Ленину тетрадь с карандашом. Плодовитый автор. Предоставил ему все необходимое с превеликим удовольствием, предвкушая, как вам, Антонина Ивановна, все это лет через 60 учить-изучать. Он занялся делом, а я заскучал и от нечего делать подошел к даме с ребенком. Та меня отогнала и завела беседу, порочащую большевистские идеи. Тут уж в разговор вступили прочие женщины, включая Ленина, но, как на грех, он забыл сменить тембр голоса, в результате чего дамочка с ребенком в обморок, сам малыш в крик, а мне опять наводить порядок. Да еще вождь с перепугу пошел икотой, пришлось идти на поклон к чухонке, чтобы дала молока на излечение. Та безвозмездно угощать наотрез отказалась, а у меня на обмен лишь картонный нос, вобла, удостоверение рабочего Иванова, бумажка со странным шифром да выплюнутая ребенком соска. В общем, не договорились. На наше счастье, так ее достал орущий ребенок, что посулила молока, если его успокою. Вот где картонный нос сгодился.
Ребенок уснул, Ленин притих, а я пошел посмотреть на фонарь, приложил к нему бумажку с шифром. И тут уж повезло так повезло: на бумажке получилось прочитать пароль и отзыв. Теперь бы еще найти связного, что произнесет этот самый пароль. Совсем немного было ехать, когда проснулся шпик, помятый, с откупоренной бутылкой мозельского, и принялся разглагольствовать. Ленину бы промолчать, но не смог, начал идеологию выкладывать. Чуть было не повязали, пришлось приложить филера воблой и делать ноги. А произошло это на подъезде к станции 'Ланская'.
... Далее >>