Станция 'Ланская'
Вождь изрядно проголодался и начал ныть. Благо рядышком стояла бабуля с пирожками. От безденежья я брякнул ей пароль, а она неожиданно бодренько произнесла отзыв. Но хоть и своя, подпольщица, а покормить без денег отказалась. Предложил отработать. Пришлось просить шарманщика исполнить песню по заявкам слушателей. Тот, добрая душа, разрешил мне покрутить за ручку, шарманка заскрежетала и выплюнула пружинку. Пока слепой разбирался, что к чему, подобрал я пружину, вставил на место и от греха подальше уговорил спеть самому. Довольная бабуля отвалила аж 2 пирога, но Ильичу я дал только один. И еще она посоветовала внимательно слушать шарманщика, что мы и сделали.


Вызов на ковер.
Послушал Владимир Ильич следующую песню и вспомнил номер дома, в котором находилась явочная квартира. Мы вышли из подземного перехода, того самого, которые начали строить при Хрущеве, и наткнулись на нужный дом. Около парадного девочка пускала самолетик. Я тут же сообразил, что без этого самолетика нам ну никак не обойтись, но проклятая девчонка потребовала выкуп (ну что за общество! Ни шагу без товарно-денежных отношений!). На всякий случай попытались ткнуться в квартиру на первом этаже, но лишь убедились в тщетности усилий. Вдруг я вспомнил про пирожок и решил предложить его голодной девочке. Мы ударили по рукам и получили в обмен на пищу клочок бумаги, а на нем - опять-таки пароль. На первых трех этажах нас послали, счастье ждало на 4-м. Вот она,

Конспиративная квартира
Зашли - а в прихожей ни души. Заглянули на кухню, и там, под столом, накрытым газетой 'Рабочий путь', обнаружили товарища Сталина. Радушный Иосиф Виссарионович предложил нам раздеться. Вернувшись в прихожую, открыли шкаф. Феликс Эдмундович! А если бы муж пришел? Железный Феликс (не путать с Морозовским) лихо крутил на пальце револьвер, ну прямо герой вестерна.


Памяти Плейшнера.
Ильич отобрал у него газету, ознакомился с новостями и незаметно сбежал. Нашел я его в комнате с верной подругой и соратницей, они распевали 'Варшавянку'. Я нарушил идиллию, о чем не жалею, так как певцами знаменитыми земля русская обильна, а вожди раз в век родятся, да и то не в каждый. Товарищ Крупская верно заметила, что Ильичу пора опять переодеваться. Все предложили, кто что мог: Крупская - пальтишко демисезонное, Дзержинский - шинель, Сталин - трубку, я - майку с надписью 'Че Гевар'. В итоге сошлись на кепке, пылившейся в шкафу в прихожей.
В этот момент в дверь позвонили. В глазок я разглядел шпика. Все, что пришло нам в головы, так это спеть царский гимн. Правда, слов толком никто не знал, но часть текста удалось обнаружить под вешалкой в углу прихожей, а недостающий кусок вернул Сталин, якобы раскуривавший им трубку. Надежда Константиновна вспомнила ноты, и дело пошло. Когда восхищенный нашим пением шпик удалился, мы решились выйти на улицу, но обнаружили этого негодяя спрятавшимся под лестницей. Пришлось вернуться. Оставалось лезть в окно.
Снаружи к нему примыкала пожарная лестница, я достал из буфета полку, и по ней мы сумели удалиться из конспиративной квартиры. Странно, но, кроме нас с Лениным, в Смольный никто не торопился.
На улице нас ждал трамвай. Вообще-то он ждал вагоновожатого, а тот ушел, не найдя некий управляющий ключ. А за вагоном играла в куклу уже знакомая нам до боли меркантильная девчонка, первейший враг революции, на мой взгляд. Опыт подсказал,что кукла нам не помешает, поэтому я вынул последнюю оставшуюся ценность - картонный нос - и выменял на него скрывающийся под кукольной одежей искомый ключ. Транспорт был готов, и я пригласил Ильича на борт. Вы чувствуете, Антонина Ивановна, сколько пользы может принести революции один молодой, но удивительно героический персонаж?
На трамвае мы добрались до моста через Неву, дальше сборщики металла повредили провода. Я пошел на мост на разведку и наткнулся на патруль. Солдатики поведали, что ловят немецкого шпиона Ленина. Вот и уперлись. Чтобы не торчать на улице, зашли в аптеку. Здесь уже чувствовалось дыхание разрухи. Записка на прилавке умоляла брать все, что угодно, только погрома не чинить. Мы и взяли. Спирт, банку со шпанскими мушками (я был против, это инициатива Ильича!), клизмой набрал из бутылки краски для волос. В углу от нечего делать осмотрел медведя, убиенного саморучно аптекарем Пелем и сыновьями в 1897 г в Тверской губернии. Испытал на медведе действие шпанской мушки и - о чудо! - медведь ожил. Косолапый малость попел, поплясал, да и грохнулся на пол в глубокой коме. Тогда я использовал на нем стратегический продукт - спирт.
Интенсивная терапия принесла свои плоды.
Пока я натравливал медведя на патрульных, Ленину стало завидно, и он решил тоже чего-нибудь принять. Свой выбор вождь остановил на снотворном, тем более что на прилавке и не было больше ничего.
'Пель и сыновья' - гарантия качества! Уютно свернувшись калачиком на полу аптеки, мирно сопела надежда социалистической революции, созерцая эротические сны. Попытки разбудить Ильича ни к чему не привели, пришлось обратиться за помощью к Крупской, для чего посредством карты переместился на конспиративную квартиру. Получил банальный совет: щекотать. Что и проделал. Теперь я знаю страшную тайну: вождь боялся щекотки. Не с той стороны подходила к нему охранка, а ведь сколько тайн можно было выщекотать. Мы пошли на мост.

Мост
А он оказался разведенным. Надо было проникнуть в машинное отделение. Штык, брошенный патрульными у костра, заменил ключ, он, как известно, молодец. На лестнице Ленин споткнулся. Я сосчитал ступеньки. На звук - 6, на глаз - 10. Парадокс! Внизу мы нашли управляющий подъемным механизмом агрегат, которому не хватало рычага. Вспомнилось, что какую-то железяку видел в решетке у двери в машинное отделение. Пришлось за ней вернуться. Опустив мост, перешли на другой берег, и у дома ?3 по Шпалерной улице повстречали сладкую парочку - изрядно помятого шпика и патрульного при нем.
Шпик держал в руке альбом с портретом Ленина, что делало встречу роковой. Вождь занервничал. Улику надо было уничтожить. Тогда я выхватил из-за пазухи клизму с краской и облил шпика. Решение оказалось не лучшим: нас повязали и отвели в каталажку.

Тюрьма
Но я уже привык не унывать.
Первым делом - поверхностный осмотр. И что же вы думаете, Антонина Ивановна? В углу около железной двери на штукатурке была нацарапана тюремная азбука, слегка усеченная, правда, но вполне рабочая. Ленин показал мне, как надо стучать. Я решил начать со стены, выходящей на улицу. В ответ на сигнал 'sоs' с улицы донесся художественный свист. Я тоже свистнул, и нам на головы свалилась буханка хлеба. Ильич не читал в детстве ни господина Дюма, ни, что естественно, воспоминаний пламенных революционеров, потому впился зубами в буханку и получил телесное повреждение. В буханке лежал напильник, и в темной камере забрезжила надежда.
Я уж хотел начать пилить решетку, когда дверь со скрежетом отворилась, и на пороге показался шпик. Он пришел, чтобы отвести Ленина на допрос. Лучшего шанса на побег могло и не выпасть. Вождь прыгнул предателю под ноги, а я, лишь только шпик начал вставать с пола, отправил его в нокаут. Мы оставили филера в камере и выбрались в тюремный коридор. Вождь держался за щеку, было очевидно, что он претерпевает нечеловеческие страдания. Мы зашли в пустой кабинет. Увидели сейф, стол с зеленым сукном и выдвижными ящиками, зарешеченное окно, стул, табурет и портрет Александра III на стене, годы жизни которого, указанные на табличке, идеально подошли к кодовому замку на сейфе. Забрав из сейфа голубую тетрадь, обратили свое внимание на стол, в ящиках которого обнаружились филерский альбом, удостоверение Иванова, мой мобильник и носовой платок. Перевязав платком Ленину щеку, я вскарабкался на его атлетическую спину и перепилил решетку окна. Мы снова были свободны. И мы у самой колыбели революции.
... Далее >>